В поиске новых решений
В конце февраля завершил работу Красноярский экономический форум
Ключевым его вопросом стало обсуждение стратегии развития страны в перспективе до 2030 года.
Более шести тысяч человек из 28 стран мира и 60 регионов России посетили площадки КЭФ. В работе круглых столов и дискуссионных площадок приняли участие заместитель председателя правительства РФ Аркадий Дворкович, министры правительства России, полномочный представитель президента в СФО Николай Рогожкин, руководители регионов, парламентарии, представители научных и деловых кругов.
Олег Фомичев, заместитель министра экономического развития Российской Федерации, в ходе итоговой пресс-конференции заявил о том, что за три дня работы КЭФ-2016 на площадках форума удалось аккумулировать ценную и полезную информацию, высказанную экспертами:
— Итоги проделанной работы мы планируем использовать как солидную базу для работы над Стратегией 2030, тем документом, который должен стать консенсусом между обществом, государством и бизнесом в отношении дальнейших направлений развития нашей страны, сказал Олег Владиславович.
В свою очередь Алексей Комиссаров, директор Фонда развития промышленности, отметил, что прошедший форум характеризовался яркими откровенными дискуссиями на непростые темы, а также вовлечением в обсуждение представителей различных институтов развития:
— Это важно и правильно, поскольку главной темой была Стратегия развития страны до 2030 года, а институты развития в своей деятельности как раз должны ориентироваться на стратегические задачи, — пояснил он.
Алексей Комиссаров особо отметил желание участников КЭФ сделать Стратегию развития России общим документом, созданным не только чиновниками и экспертами, но и гораздо более широкой аудиторией, что «должно стать планом действий на ближайшие 15 лет не только для власти и бизнеса, но и для всех жителей России».
Красноярский экономический форум подтвердил статус одной из лучших экспертных площадок России. С этим были согласны практически все участники мероприятия.
Вечная энергия
Одной из серьезных тем для обсуждения во время КЭФ стали перспективы и пути развития отечественной угольной отрасли.
Значимость угледобывающей промышленности для страны очевидна, поскольку, по данным Федеральной службы государственной статистики, в отрасли страны работает порядка 140 тысяч человек, еще около полумиллиона — в смежных обеспечивающих секторах, в первую очередь в сфере железнодорожного транспорта.
Считая членов семей всех этих работников, получается, что непосредственно с углем напрямую связано благополучие более чем 2,5 миллиона человек. Ситуация тем более сложна, что значительная часть этих людей живет в моногородах — только в Сибири находится порядка 50 муниципальных образований, являющихся углепромышленными территориями на базе градообразующих угольных предприятий.
В России сосредоточено более 17% всех мировых запасов угля, наша страна занимает 3-е место в мире по его экспорту после Индонезии и Австралии. Уголь входит в пятерку базовых продуктов отечественного экспорта наряду с нефтью, нефтепродуктами, газом и черными металлами.
По данным Центрального диспетчерского управления ТЭК, за январь 2016 года добыча угля в России увеличилась по сравнению с январем 2015-го на 3,3%, а экспорт вырос на 6,6%. Очевидно, что российские угольные компании демонстрируют способность наращивать свою долю на зарубежных рынках даже в условиях все более ужесточающейся конкуренции.
— В прошлом году у нас выросли поставки в Южную Корею, Японию, Индию, Тайвань. В этом году такая тенденция сохранится, не думаю, что произойдет сокращение поставок в Китай: они будут осуществляться на уровне 15 миллионов тонн, — сказал Анатолий Яновский, заместитель министра энергетики РФ.
Усиление конкурентной борьбы делает крайне актуальной разработку программ, способных дать новые импульсы угледобывающей промышленности. Поэтому отрасль ищет свое будущее, обсуждает направления развития.
Вопросов перед угольщиками сейчас стоит немало. По итогам 2014 года впервые за продолжительный период было зафиксировано снижение потребления угля в мировом масштабе — на 0,9%. Основываясь на этих фактах, ряд аналитиков и бизнесменов поспешил предсказать закат эры угля, который якобы «увидим уже в ближайшей перспективе». Но здесь необходимо учитывать, что этот «спад» произошел после десятилетия роста на 4,2% ежегодно.
Как отметил Иван Мохначук, председатель Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности, отказа от угля сейчас не происходит, а негативные прогнозы связаны с «Парижским протоколом, с экологией, с тем, что падает в целом потребление энергоресурсов, но это касается не только угля, но и других энергоресурсов. Мы видим сегодня снижение цен на нефть, которая тащит за собой все остальное.»
В глобальном масштабе энергопотребление увеличивается — и эта тенденция сохранится. Достаточно сказать, что сейчас в мире более миллиарда людей вообще не имеет доступа к электроэнергии, а уголь является наиболее дешевым и распространенным энергоносителем, позволяющим внести весомый вклад в решение данной проблемы.
Именно поэтому Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозирует умеренный ежегодный рост потребления угля в размере 0,8% в перспективе до 2020 года. А проведенный МЭА анализ планов, представленных странами на Парижскую конференцию по климату, показывает, что угольная генерация к 2040 году возрастет приблизительно на 24%.
Исходя из этого, России важно не терять свою долю на экспортных рынках.
Камень в адрес углехимии
Модная идея дня — форсированное перепрофилирование предприятий с производства энергетических углей на углехимию.
Новые инициативы в этой сфере активно обсуждались в том числе на Красноярском форуме, на специализированных конференциях и «круглых столах». При этом трезвые головы призывали взвешенно и критично подходить к предлагаемым отрасли путям развития, позиционируемым как единственно возможное будущее магистральное направление угольной промышленности.
Однако создание производственных углехимических мощностей в перспективе ближайших десятилетий позволит использовать не более 10 миллионов тонн угля в год — то есть всего 3% от годового производства угля в России. Количество вновь создаваемых рабочих мест при этом не превысит 2 000. В свою очередь, строительство углехимических мощностей по производству синтетического дизельного топлива, карбамидов, метанола и полипропилена потребует инвестиций, превышающих 10 триллионов рублей. Для сравнения: все расходы федерального бюджета России в 2015 году были запланированы на уровне в 15 триллионов рублей.
Еще более важным обстоятельством видится принципиальная невозможность в краткие сроки окупить инвестиции в углехимические проекты при текущих ценах на углеводороды. Рентабельными они становятся при цене на нефть выше 60 долларов за баррель, поэтому ссылки на китайский опыт нужно воспринимать с большой осторожностью. Китай развивал углехимические производства в условиях высоких цен на нефть и в отсутствие дешевого газа, с привлечением относительно дешевых заемных средств. Очевидно, что сейчас ситуация принципиально иная.
Уже этих фактов достаточно, чтобы признать, что в ближайшей перспективе углехимия не может служить альтернативой традиционному использованию угля в качестве энергоносителя. Поспешная переориентация на углехимию в отсутствие объективных предпосылок каких-либо преимуществ российским угольщикам не даст. Более того, с учетом социальных аспектов угольной отрасли подобные непродуманные попытки преобразований могут означать дестабилизацию целых регионов, потерю работы квалифицированными специалистами, создание напряженной обстановки в моногородах. Реорганизация системы угольной генерации означает и удар по железнодорожникам, поскольку уголь составляет треть грузооборота РЖД, а для БАМа и Транссиба он вообще является основным грузом.
Переориентация производственных и логистических систем страны, всей структуры ее энергетического баланса, коренная ломка жизненного уклада сотен тысяч людей — вот к чему приведут кардинальные изменения в ключевых секторах промышленности. Могут ли они быть уравновешены выгодами в обозримой перспективе?
Ведь сходные условия, связанные со снижением спроса, складываются и на других рынках энергоносителей. Исключительно сложная ситуация сохраняется на рынке нефти, однако речь о снижении добычи и переориентации отрасли, скажем, на производство нефтехимических продуктов, не идет. Потеря рынков сбыта — более тяжелый удар, чем сокращение доходов. Это и угроза энергетической безопасности страны, и снижение налоговых платежей, и сокращение персонала.
Означает ли это, что от развития углехимии нужно отказаться? Вне всякого сомнения, нет — но развивать это направление нужно вместе с другими, а не вместо них. Безусловно, следует искать новые направления развития и модернизации отечественной угольной отрасли. Угольной промышленности нужны инновации, способные повысить ее конкурентоспособность, экологичность. Экономике страны требуются просчитанные решения, позволяющие получить эффект и при текущей конъюнктуре на рынке угля.
В ближайшей перспективе российской угольной индустрии необходимы менее затратные и амбициозные, но более эффективные и продуманные проекты — в первую очередь в области повышения производительности и безопасности труда, в сферах механической и термомеханической переработки. Нужно дальнейшее расширение мощностей по обогащению угля, поскольку именно очищенные угли с повышенной калорийностью сегодня востребованы на глобальном рынке. В этом и видится будущее отечественной угольной отрасли на ближайшие годы.
Острейшая дискуссия
Широкое внимание привлекло выступление на форуме «алюминиевого короля» Олега Дерипаски с предложением о введении налога на выбросы в атмосферу углекислого газа. Дополнительный налог в первую очередь коснется угля, в частности — энергетики, работающей на твердом топливе.
Выпад в сторону угля прокомментировал Аман Тулеев, губернатор Кемеровской области. По его словам, введение налога неизбежно приведет к повышению энерготарифов. Введение этого налога поспособствует закрытию десятка разрезов и шахт, а также росту тарифов на энергию в СФО, сокращению тысяч работников отрасли и кризису во всех отраслях, которые относятся к угольной добыче.
На фоне гидроэнергетики и ее изначально более дешевых киловаттов, такой рост себестоимости работы угольной генерации приведет, с одной стороны, к катастрофическому падению спроса на электроэнергию, производимую в Кузбассе. С другой, как следствие, к не менее катастрофическому падению спроса на уголь, добываемый в нашем регионе.
Спрогнозировать последствия такой политики несложно. Кузбасские шахты и разрезы встанут, а затем и вовсе закроются. Вслед за ними прекратят свое существование угольные теплоэнергостанции, которые просто не смогут продать в единую сеть свою электроэнергию. Даже при условии их перевода на газ (а на это потребуются многомиллиардные вложения), цена произведенного на них тепла и электроэнергии будет непомерна высока. Наглядный пример — работающая на природном газе Центральная ТЭЦ в Новокузнецке, которая фактически стала банкротом из-за накопленных долгов, и что с ней делать, не знают ни новые собственники, ни местные власти.
О том, почему Олег Дерипаска, предприниматель федерального уровня выступил за введение налога на выбросы углекислого газа, можно только догадываться. Формальным поводом для обсуждения о введении налога послужила недавняя Парижская климатическая конференция, которая состоялась в декабре прошлого года. Разумеется, экологи выступают за сокращение любых хоть сколько-то вредных, по их мнению, выбросов в атмосферу. Но аналитики считают, что есть в этой теме и личная подоплека. Вот только идет она в явный разрез с благополучием развития Кузбасского региона.